Несколько слов о евхаристическом богословии отца Николая Афанасьева.

[Венцеслав Крыж]

Большое зло причинил Церкви отец Николай Афанасьев своими богословскими изысканиями; еще большее зло принесли Церкви попытки его эпигонов воплотить в жизнь якобы традиции древнего апостольского Православия. Исследовать формы церковной жизни в апостольские времена необходимо, но перекраивать жизнь Церкви сообразно своим представлениям, часто недостоверным, совершенно недопустимо. Как учил преп. Серафим Саровский: "...горе тому, кто дерзнет внести какие - нибудь изменения в Богослужение и уставы той Церкви, которая есть "Столп и утверждение Истины"... Всякое желание внести якобы усовершенствования, изменения в  правила и учение Св. Церкви, есть ересь, желание создать свою особую церковь по измышлению разума человеческого, отступление от постановления Духа Святаго и есть хула на Духа Святаго, которая не простится  вовек". Церковь – живой организм, уходящий корнями в Божественное инобытие. Церковь развивается по своим законам, которые выражены в Догматах, канонах и вероучительных понятиях. Сия «объективация» есть непосредственное отражение «умных Сил Небесных». Следует помнить, что те формы церковной жизни, которые существовали в апостольские времена, изменялись сообразно изменениям исторической действительности; происходил генезис обычая, а посему возврат к так называемому «апостольскому христианству» не только невозможен, но и губителен для Православия. Кроме того, традиция в Церкви имеет сакральный смысл. 17-е правило Двукратного Собора  прямо утверждает обязательную силу обычая: "Редко бывающаго, не поставляя в закон Церкви, определяем".
    Но для отца Николая идти вперед означало вернуться назад - к Писанию, к древней литургии, к якобы живому опыту Церкви как общины, которая молится и служит Богу. Надо заметить, что сия интенция носит вполне протестантский характер. Для многих современников отца Николая Афанасьева "возвращение к истокам" было задумано как реформа Церкви, как попытка исторического обновления и восстановления Предания. Наши новоявленные реформаторы действовали самочинно, на свой страх и риск, нарушая не только каноническую дисциплину Церкви, но и пренебрегая Догматами – Конституцией Православия.
     В древней Церкви оглашенные довольно долго проходили катехизацию, прежде чем приступали к крещению. Хотя лиц, жизнь которых подвергалась опасности, крестили без оглашения. Ныне чин оглашения соединяется с Таинством Крещения, дабы новоначальный через участие в Литургии постепенно постигал смысл веры. Катехизация необходима; существуют воскресные школы, где преподают Закон Божий. Но превращать катехизацию в пропаганду собственного учения, как это делает Георгий Кочетков, совершенно контрпродуктивно. (Помню я, как на службе у отца Георгия Кочеткова при возгласе иерея «оглашенные изыдите» половина паствы пулей бросалась к выходу, создавая приуморительную сутолку и нестроение.) Несомненный обычай апостольской Церкви крестить младенцев постепенно вытеснил институт оглашения, и менять его, по моему мнению, не нужно.
     Экуменические уверения отца Николая Афанасьева о непрерывном единстве католической и Православной Церкви в Таинстве Евхаристии породили в его эпигонах снисходительное отношение к Символу Веры. Мол, Церковь существовала в те времена, когда о Догмате ничего не было слышно, следовательно, не было единства вероисповедания, которое не очень важно, ибо Единство Церкви определяется Евхаристией, а не Догматом. Тот же Кочетков в целях катехизации начал изобретать свои символы веры, которые разительно отличались от Никео-Цареградского Символа.
     Учение о царственном священстве отца Николая Афанасьева, сообразно которому священнодействия и таинства могут совершаться в некоторых случаях мирянами, было воплощено в жизнь отцом Георгием Кочетковым. «В обряд присоединения к Церкви через крещение входят действия, которые совершаются при посвящении в степени священства - постриг волос, возложение рук, одевание в белую одежду и обхождение вокруг крестильной купели или престола. Это указывает на то, что крещение понималось так же, как и поставление на литургическое служение, которое принадлежит членам народа Божия, царственному священнику. Таким образом, каждый член Церкви получает общую харизму священства и является харизматиком в широком смысле этого слова». Именно так понимал учение отца Николая исследователь его творческого наследия священник Михаил Плекон: «Работа, столь часто укоряемая за сосредоточенность исключительно на Евхаристии, фактически начинается с события, происходящего при крещении и миропомазании каждого члена Церкви, а именно с его посвящения в священники, пророки и цари. Вопреки позднему богословию, разделяющему Церковь на духовенство и мирян по признаку посвященности, о. Н. Афанасьев рассматривает тексты крещального чина как рукоположение, а Евхаристию - как доказательство того, что все христиане призваны к священнослужению».
      Учение отца Николая о вполне ясно и отчетливо отвергает общепринятое отношение к таинству и действию Божию, которое он называет магическим: «Можем ли мы утверждать, что таинство всегда совершается, т. е. дары Духа ниспосылаются, когда совершено установленное священнодействие полномочным лицом? Если Католическая церковь вступила на этот путь, то Православная церковь такого учения не знает. Таинство может не совершиться, несмотря на то, что совершилось священнодействие, т. е. видимая форма может быть без невидимого содержания. Видимый знак может оказаться без невидимого содержания, если Богу неугодно будет даровать испрашиваемые дары». Отсюда проистекает требования отца Георгия Кочеткова, дополнить крещение - оглашением или новым крещением, действительно совершенным священником кочетковской веры (то есть фактическое перекрещивание, хотя священник, совершивший повторное крещение подлежит прещению), а миропомазание совершать до тех пор, пока харизматики не убедятся, что помазанный получил благодать «Cвятаго Дyxa», выражающуюся в видимых и осязаемых последствиях. (Надо сказать, что никаких видимых пророчеств или иных харизматических даров ни за последователями отца Николая, ни отца Георгия не числится.)
     С легкой руки отца Николая отец Александр Шмеман пытался «реставрировать» и тем самым реформировать литургическую жизнь Православной Церкви. Теперь все собрание должно было произносить молитву, или, как многократно подчеркивал отец Николай Афанасьев, вместе с предстоятелем служить литургию как крещеный, священнический, пророческий и царственный народ Божий. Народный язык должен был заменить церковно-славянский или древнегреческий язык, а молитвы, особенно анафора, стали произносить вслух. Короче, под раскольнической деятельностью обновленцев начала XX века была подведена «солидная экклезиологическая» база. Итогом всей исследовательской работы отца Николая Афанасьева в области экклезиологии стала столь знакомая теперь всем фраза: "Церковь творит Евхаристию, Евхаристия творит Церковь". Это существенное заблуждение. «Церковь есть от Бога установленное общество людей, соединенных православной верой, Законом Божиим, священноначалием и Таинствами", - учит митрополит Филарет (Дроздов). Евхаристия, в которой участвуют лица не принимающие Закон Божий, Символ Веры, отрицающие каноническую дисциплину Церкви, причастием Святых Тайн сами себя исторгают из лона Православия. Уверен, что еретик Рычковский, который причащается по своему скудоумию в самоосуждение, разрушает единство Церкви. Евхаристия не есть залог Единства Церкви – вот что важно, вот где главная ошибка отца Николая Афанасьева. Залог Единства Церкви состоит в православной вере, Законе Божиим, апостольской преемственности священноначалия и Таинствах, которые преподаются в Церкви. Если отсутствует что-то одно из вышеперечисленного, то отсутствует и сама Церковь.