О современных ересях и овечьих шкурах.

[Венцеслав Крыж]

О современных ересях и овечьих шкурах.

Деятельность отца Александра Меня довольно известна в церковных и около церковных кругах. К сожалению, для широкой общественности это имя совершенно незнакомо, а из высказываний восторженных учеников протоиерея довольно трудно составить ясное представление об этом, безусловно, незаурядном человеке и его взглядах на существо Церкви. Бертран Рассел как-то заметил, что злейшие враги мыслителя могут изложить его систему более точно, чем самые близкие друзья и ученики. И это совершенно верно: любовь и верность учителю подчас весьма опасны: восторженные последователи сводят, как правило, многообразие его взглядов к следующим постулатам: Аристид справедлив, Аристид мудр и исполнен всякими добродетелями, а кто думает иначе, тот - мерзавец. Нечто подобное произошло и с Александром Менем. Его ученики, боготворившие отца Александра при жизни, после безвременной кончины протоиерея всеми силами стали добиваться для него посмертных лавров и мученического венца, а тех, кто не разделял его взгляды, без всяких обиняков объявляли тупыми красно-коричневыми ортодоксами. Популяризаторские работы отца Александра по истории религии  были объявлены замечательными достижениями богословской мысли, экуменические интенции  - новым открытым христианством, а трагическую смерть пытались бездоказательно представить как гибель праведника от рук злобных фундаменталистов. Более того, уже появилась ничем не подтвержденная почти клиническая гипотеза некоего г-на Ильюшенко; ее суть сводится к следующему: убийство отца Александра есть один из эпизодов заговора против демократии, который пыталась осуществить тайная полиция в сговоре с патриархией. А небезызвестная г-жа Иловайская ничтоже сумяшеся объявила об излечении некоего католического патера от рака посредством молитвы к отцу Александру. На мой взгляд, все эти суждения чрезмерны, и продиктованы ревностью не по разуму. Православному человеку следует относиться весьма строго к подобного рода явлениям, дабы не впасть в заблуждение и прелесть. Да, отец Александр был человек необыкновенно добрый, довольно образованный, неутомимый пропагандист гуманитарного, «розового» христианства, но этих замечательных качеств совершенно недостаточно, чтобы попасть в святцы. Святость – это совершенно иное качество. Не нравственное поведение делает человека святым, но исповедание веры, свидетельство о Христовой Истине.
          Каким же образом протоиерей Мень исповедывал Христа и свидетельствовал о Его Истине? Отец Александр был известен главным образом своими экуменическими изысками. Конечно, можно придерживаться любых взглядов на суть экуменизма, но нельзя закрывать глаза на то, что в истории Русской Православной Церкви, от Феодосия Печерского до Феофана Затворника, Амвросия Оптинского и Иоанна Кронштадского, существовало радикальное неприятие унификации, т. е. унии и ее современного издания - экуменизма. Надо сказать, что отец Александр был человек цельный и искренний, он свято верил в свое призвание, что делало его проповедь необычайно привлекательной. Но внутренняя искренность и убежденность, и даже готовность сложить голову за свои убеждения еще ничего не значат. Жизнь не есть аргумент. Древние ересиархи Арий и Пелагий, вели строгую аскетическую жизнь и отличались безукоризненным поведением,  что, однако, не помешало им сделаться родоначальниками страшных ересей.  Таким образом, ни аскетизм, ни нравственное поведение, ни выдающиеся умственные способности не должны нас обольщать. Только соответствие Догматам и вероучительным понятиям Церкви может служить критерием оценки богословских взглядов тех или иных авторов. Проблема состоит в следующем: соответствуют ли взгляды отца Александра учению Церкви, или  в чем-то погрешают против оного?
            Начало всякого богословствования заключено во взгляде на грехопадение прародителей, которые, согласно Св. Писанию, бросили в творение Божие семя  тления  и  смерти. Творение Божие было прекрасно и совершенно, но прародители наученные  сатаной вкусили  от древа  познания добра  и зла, и это деяние стало  началом порчи природы мира. "Очарованный  сатаной,  человек  вкусил  эти  плоды, и они стали для  людей  матерью  смерти", - говорит Григорий Нисский. Творение, созданное  Господом   "хорошо   весьма", "добро зело",  исказилось, в мир вошли тление и смерть: существование одних существ стало возможным благодаря гибели других. Постоянно стремясь продлить свою жизнь, они пожирают  друг  друга, исчезая  в вечном круговращении бытия. Именно это событие имел в виду апостол язычников, утверждая, что «как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла на всех человеков, потому что в нем все согрешили». Рим.5.12. Взгляды отца Александра на грехопадение, безусловно, разнятся со святоотеческим учением. Он утверждает, что смерть и страдание всегда были в мире, а не появились в мире после грехопадения первого человека. Считать таким образом, «значит усматривать в двух индивидах столь огромную силу, что из-за них изменилось положение вещей не только на целой планете, но и во всей вселенной».  Подобные рассуждения гораздо ближе к гностицизму, чем к христианству. Для отца Александра смерть не есть результат грехопадения, но изначальный и универсальный закон природы. «Погибают живые существа, распадается материя, энергия обесценивается, и тень слепого и темного хаоса витает над Вселенной». И далее: «Можно ли после этого говорить о том, что смерть в природу внес один человек?» Согласно отцу Александру, в сотворении мира участвовал некий «богоборческий Хаос», «тварь, противящаяся божественным предначертаниям, стремящаяся нарушить строй мироздания», а Адам не есть отдельная личность, но «целокупная душа человечества,... - множество, заключенное в единстве», некая аллегория, далекая от буквального толкования. Таким образом, исподволь привносится мнение, что в творении мира участвовали два субъекта: Господь Бог и «богоборческий Хаос», а смерть и тление, царящие в нем, являются следствием акта креационизма этих двух персонифицированных сил. Грехопадение прародителей только частная подробность, которая ничего не могла изменить в мире. Подобные мнения есть самый настоящий гностицизм, далекий от учения Православия.
          Ошибка во взгляде на природу грехопадения, с которой жестко связано учение об искуплении, сразу разрушает представление о системе отца Александра как православной. Она не только не соответствует Христологии Православия, но и инославным представлениям о сущности искупления. В грехопадении творение Божие пренебрегло своим Творцом; прародители нарушили  заповедь   и предали Господа, но Он любил мир, и не изменил первенцу своему, а потому решил спасти Свое творение и  вернуть  ему  прежнее  совершенство. "Как от  начала  человекоубийца  дьявол  восстал  на  нас  по  зависти   и  ненависти, - говорит  Св. Григорий  Палама, - так  Начальник  жизни  подвигся  за  нас  по преизбытку  человеколюбия и благости, как тот беззаконно жаждал уничтожения Божией    твари,   так   Творец     сильно    желал    спасти    дело  творения  Своего". Крестной смертью и Воскресением Христос разрушил печать смерти и тления, поразил державу диавола в самом его основании. Именно Христос, пришедший спасти мир и искупивший его грехи, есть второй Адам, о котором говорит апостол Павел: «Первый человек – из земли, перстный; второй человек – Господь с неба». И далее: «Благодарение Богу, даровавшему нам победу Господом нашим Иисусом Христом!» Для Александра Меня Христос – это «соборный организм Церкви», совокупность всех христианских церквей, остро нуждающихся в объединении. Вот где исток его экуменических воззрений. Но тело Церкви само спасается во Христе от последствий грехопадения в жизнь вечную. Оно не самодостаточно, ибо соединяет в себе Небесное и земное, божественное и человеческое, преобразуя падшее творение в первозданного Адама.
          Следует заметить, что отец Александр выступил в то время, когда всякая свободная мысль преследовалась самым жесточайшим образом. Он долгое время оставался «вне конкуренции». Хотя каким образом он мог печатать свои сочинения за границей в конце 70-х, начале 80-х годов, когда КГБ жестоко преследовало инакомыслие, остается для меня неразрешимой загадкой. Судьба Даниеля и Синявского подтверждает мою мысль. Во всяком случае, когда пали идеологические запреты, деятельность Меня тут же нашла своих оппонентов. С сожалением должно признать, что учение отца Александра отлично от учения Православной Церкви, оно синкретично, и несет в себе все признаки гностической ереси.