Антидогматические тенденции в трудах митр. Антония (Блюма)».

[Венцеслав Крыж]

Надо отчетливо понимать, что митрополит Антоний Блюм оставил после себя в Сурожской епархии одни руины. Нововедения покойного митрополита в области богослужения и церковной жизни, по-существу, раскололи паству Сурожской епархии. «Иной язык», на котором митрополит пытался общаться со своими прихожанами, оказался непонятен многим. Что говорить, даже отцу Илариону Алфееву, который в православной среде слывет вольнодумцем, затеи покойного митрополита показались чрезмерными. Попытка Владыки Антония построить не Русскую Православную Церковь в Англии, а иную церковь, «как можно больше похожую на первоначальную древнюю Церковь», оказалась иллюзией. Впрочем, возвращение к древним традициям Православия есть знамя, которым размахивают многие откровенные обновленцы и еретики, стремящиеся выбить Православие из традиции, допустить разномыслия, сделать Православие «многовариантным», расплывчатым, розовым и гуманитарным. При жизни Владыка призывал «вкореняться в Бога и не бояться думать и чувствовать свободно». Свободомыслие вещь хорошая, но в Православии, равно как и любой другой религии, свобода ограничена Догматом, вероучительными понятиями Церкви, за которыми свобода превращается в неправомыслие и ересь. Любая религия – это система ограничений, за границами которых данная религия уже не существует. Св. Писание и Св. Предание есть язык Церкви, Конституция Града Небесного, нарушая которую мы сами себя исторгаем из лона Церкви. Думать в Церкви – значит изучать поистине безграничное наследие отцов. Конечно, несовершенство человеческого разума не позволяет охватить его в полном объеме, но исповедание  веры в одном духе и в одних мыслях – необходимое условие пребывания в Церкви Христовой. Можно думать что угодно, от ветра главы своей, но это не есть свобода, а суета сует. Российские либералы всегда любили приводить в пример историю сорокалетнего странствования Израиля в землю обетованную, пытаясь провести аналогии с русским народом. Вот, мол, его надо водить за нос сорок лет, пока не вымрут рабские поколения, превратившие страну Муравию в мощную индуствиальную державу и победившие фашистскую Германию в страшной войне. Как истинный либералист, Владыка Антоний распостранил эту аналогию и на бытие Русской Православной Церкви, которая, пребывая в плену традиции, не желает «начать думать и ставить вопросы». Надо сказать, что в Сурожской епархии пытались следовать решениям обновленческого Собора 1917-18 гг. Владыка Антоний всегда говорил, что его деятельность является продолжением и осуществлением традиции, которая возникла в России перед самой революцией, но, разумеется, никоим образом не могла иметь продолжения при коммунистическом режиме. Обновленческие принципы внутреннего самоуправления, изменение чина богослужения, выборность священников, консультации с прихожанами, полная самостоятельность приходов - все это старые обновленческие тенденции, которые в начале 20-го века не прижились в Русской Православной Церкви, несмотря на старания НКВД.
     Владыка Антоний говорит о том, что в древности отцы Церкви, окруженные язычеством, ставили вопросы, и сами же давали на них ответы. Подобная ситуация сложилась и в наши дни, а потому следует задавать вопросы Церкви, чтобы потом на них отвечать. Причем, «даже с риском, что если мы заврёмся, то кто-нибудь нас поправит». Впрочем,    когда во время встречи со студентами Московской Духовной Академии митрополиту был задан вопрос: «Возможно ли спасение вне Христа», то он ответил: «Я сказал бы да». И это несмотря на очевидное противоречие со святоотеческим учением, утверждающем, что вне Православия нет спасения. (Киприан Карфагентский). Иеромонах Иларион (Алфеев), описывая диалог митрополита Антония со студентами, приводит объяснение маститого архиерея, почему он дал такой экстравагантный ответ, противоречащий архиерейской клятве. Оказывается, митрополит встречал людей, «дошедших до такой степени знания Бога, что не хватает лишь имени Иисус» (в стенографической записи этой беседы содержится более подробное указание митрополита Антония, что он имел в виду иудеев и мусульман, с которыми долгое время общался в Иерусалиме). Далее иеромонах Иларион пишет: «Можно ли себе представить, - спрашивает Владыка Антоний, - что когда подобный человек после смерти предстанет перед лицом Господа, он не узнает: «Вот Кого я всю жизнь искал, вот ответ на все мои недоумения?» Для покойного митрополита главным как в христианстве, так и в любой религии были дела добра. Этот гуманитарный идеал заслонил у него Личность Христа, уникальность Его вселенской миссии. Делай добро и спасешься – вот империтив, который в сознании Сурожского пастыря разрушал Православную Церковь.
     Известно также шокирующее отношение Владыки Антония к абортам, которые Церковь рассматривает как преступление Ирода. Ведь, «если священник или архиерей говорит, что аборт разрешается, тем более, когда такой священнослужитель имеет авторитет в Церкви, то на его рясе останутся брызги крови убитых младенцев». Как писал архимандрит Рафаил (Карелин): «Эта апокалиптическая линия: - сначала потеря веры в Христа как в единственного Спасителя; затем потеря веры в вечную жизнь, так как митрополит, разрешая убивать больных младенцев во чреве, лишает их права и возможности на включение в Церковь, освящения их Таинствами и, следовательно, отрицает их право на вечную жизнь с Христом, - наконец обрывается у бездны: ради земного счастья человека допускается все, даже убийство его детей. Это последнее слово гуманизма».   
      Более того, митрополит Антоний считал догматы, выработанные на Семи Вселенских Соборах, соответствующими только своему времени, т. е. релятивными, а не абсолютными истинами. «Пятьдесят лет назад, - говорит покойный Владыка, - Николай Зернов мне сказал: "Вся трагедия Церкви началась со Вселенских соборов, когда стали оформлять вещи, которые надо было оставлять еще гибкими". Я думаю, что он был прав, - теперь думаю, тогда я был в ужасе. Это не значит, что Вселенские соборы были не правы, но они говорили то, до чего они дожились. И с тех пор богословы тоже до чего-то дожились... Скажем, отца Сергия Булгакова считали еретиком, а теперь многие совсем по-иному на него смотрят. И то неправильно, и сё неправильно. Есть у него вещи, которые неприемлемы, а есть и наоборот...»
     Преподобный Иосиф Волоцкий таким образом учит относится к священникам: «Пусть для тебя всякий (священник) будет достойным, кроме того, кто учит ереси. Если же окажется еретиком, то не будем принимать у него ни учения, ни Причастия, но будем всеми силами обличать его, чтобы не оказаться причастниками его погибели».
    "Братия, станем на скале веры и на церковном предании, не изменяя пределов, которые положили святые отцы наши, не давая места желающим вводить новое и разрушать строение святой кафолической и апостольской Церкви Божией, ибо если дать свободу всякому желающему, то понемногу будет разрушено все тело Церкви". Преп. Иоанн Дамаскин.